Владислав Селезнёв: Летнее наступление России оказалось "мыльным пузырём", стратегических результатов нет

Летняя кампания российской армии, которую Кремль рассчитывал превратить в переломный момент войны, закончилась провалом. Москва ставила задачу к августу взять под контроль всю территорию Донецкой области, однако фактически треть Донетчины до сих пор находится под контролем украинских сил.

Параллельно Кремль пытается компенсировать военные неудачи дипломатическими манёврами – продвигает требования о выводе украинских войск из Донетчины и создаёт информационное давление, чтобы склонить Киев и Запад к уступкам.

В то же время, по оценкам экспертов, российское командование концентрирует ресурсы на юге Запорожской области, готовя новые атаки, которые могут стать очередной попыткой изменить ход войны в свою пользу.

О том, почему провалилось российское летнее наступление, какие риски существуют на южном направлении, почему Путин не остановится на Донетчине и возможно ли прекращение войны дипломатическим путём – в интервью "ОстроВу" рассказал военный эксперт, бывший спикер Генштаба ВСУ Владислав Селезнёв.

– Недавно Генштаб ВСУ сообщил, что летнее наступление россиян фактически завершилось безрезультатно. Что Вы скажете по этому поводу?

– Да, фактически именно так оно и есть. Россияне действительно возлагали очень большие надежды на летнюю кампанию, строили обещания и планы по масштабному продвижению. Они готовились ещё с весны, создавали информационный эффект, разгоняли тезисы о том, что именно летом им удастся достичь наибольшего прорыва. В пропагандистских сообщениях звучали абсолютно фантастические прогнозы, мол, к августу российская армия полностью оккупирует всю территорию Донецкой области. Однако если мы посмотрим на реальное положение вещей, то увидим совсем другую картину: и до сих пор примерно треть территории области остаётся под контролем украинских войск.

Все попытки противника изменить ситуацию, используя разные тактические подходы, привлекая значительные силы и ресурсы, не привели к тому результату, который они декларировали. Более того, если проанализировать заявления начальника Генштаба РФ Валерия Герасимова, который на каждом брифинге рассказывает о десятках "освобождённых" населённых пунктов, о "значительных успехах" и "успешном окружении" в районе Купянска, то оказывается, что все эти заявления не соответствуют реальности. На земле этого не существует, фактически это выдуманная картинка, созданная для внутреннего российского потребителя.

Таким образом, мы должны понимать, что летнее наступление, которое было широко анонсировано и для которого россияне действительно потратили огромные ресурсы, оказалось "мыльным пузырём". И если можно говорить о чём-то конкретном, то лишь о чрезвычайно высоком уровне вражеских потерь. За три месяца они составили около ста тысяч человек убитыми и ранеными. Это ужасающая цифра, которая абсолютно не соответствует тем минимальным территориальным достижениям, которые были достигнуты.

– То есть можно считать, что летнее наступление уже завершилось?

– Я бы сказал, что летнее наступление – это лишь один из этапов более широкой, общей стратегической наступательной операции российской армии. Она фактически началась ещё в октябре 2023 года, когда были активизированы боевые действия на отдельных участках фронта, в частности на Купянском и Лиманском направлениях. Поэтому говорить, что "вот тут конец августа, и всё остановилось", было бы некорректно. Россияне не прекратили атак, они продолжают искать слабые места, продолжают давить там, где это возможно. Но если сравнить масштабы потерь с результатами, то мы увидим: тенденции на поле боя абсолютно неблагоприятные для врага.

Ещё одна характерная черта – это изменение в способах ведения боевых действий. Россияне значительно меньше используют бронетехнику, так как её у них не хватает. Вместо этого они всё больше полагаются на пехотные штурмы. Такие атаки осуществляются под прикрытием лесных массивов – когда зелёная крона позволяет скрыть перемещение, – а также за счёт использования сухих грунтовых дорог, которые дают возможность подвозить подкрепления на автомобилях и даже мотоциклах. Но как только начнутся дожди, грунты раскиснут, а листья с деревьев опадут, эти факторы перестанут работать, и вражеским "мясным" штурмам будет значительно сложнее.

Уже сейчас мы видим, что численность штурмовых групп уменьшилась. Если раньше говорили о группах до десяти человек, которые шли в атаку, то теперь часто это группы по два-три человека, иногда даже отдельные солдаты. И это напрямую отражается на уровне потерь: если ещё несколько месяцев назад ежедневно мы фиксировали более тысячи убитых и раненых россиян, то теперь эта цифра уменьшилась до 850–900. Но это не означает, что украинская армия воюет менее эффективно. Это означает лишь то, что сам враг сократил масштабы использования людского ресурса на поле боя.

– В соцсетях появилась информация, что россияне могут готовить новое серьёзное наступление в ближайшие дни. Насколько эта угроза реальна?

– Такая угроза действительно существует. Мы видим концентрацию российских ресурсов на юге Запорожской области. Именно там противник пытается создать условия для наступления, и исключать возможность активизации на Ореховском или Запорожском направлениях я бы не стал. Это абсолютно реалистичный сценарий.

Вместе с тем украинские Силы обороны системно работают над разрушением логистики врага. Речь идёт и об ударах по железнодорожным узлам на территории России, и о действиях на временно оккупированных территориях. Цель одна – максимально замедлить движение эшелонов с техникой, боеприпасами и личным составом. И в этом контексте мы видим результат. Российские паблики также открыто жалуются на масштабное минирование нашими войсками юга Запорожской области, что существенно осложняет продвижение даже малых пехотных групп.

– Почему именно это направление, а не, например, Донетчина?

– Я думаю, что российское командование убедилось: их расчёты по северным направлениям, в частности по Харьковщине и Сумщине, оказались абсолютно нереалистичными. Там они не смогли достичь ощутимых результатов, хотя пробовали и искали возможности. На Купянском направлении враг пытался активизироваться, но логистика оказалась слишком сложной. Основные усилия они направили на правый берег Оскола, но это означает постоянное форсирование реки, перевозку техники и боеприпасов в сложных условиях. Фактически там фронт "повис", и враг вынужден удерживаться на невыгодных для себя позициях. На Донетчине же фронт фактически стабилизировался.

То же самое и в районе Часова Яра, где они создают картинку якобы успеха. Но на самом деле фронт там стоит стабильно. Заявления их пропагандистов не имеют ничего общего с реальностью.

Форсирование Днепра в Херсонской области вообще выглядит фантастикой. Река более километра в ширину, и даже попытки атаковать заканчиваются катастрофой. Поэтому единственным направлением, где они могут хотя бы теоретически иметь какие-то тактические достижения, остаётся южная Запорожская область. Там они пытались наступать из района Каменского в сторону Степногорска, и на отдельных участках даже имели ограниченный тактический успех. Это, очевидно, создало у российского командования иллюзию, что они способны повторить подобные действия и развить их в более масштабную операцию.

Но нужно подчеркнуть: фортификации, которые украинская армия построила на этом направлении, чрезвычайно прочные. Они создавались с учётом предыдущих боёв, ведь ещё в 2023 году мы видели активные попытки противника атаковать именно здесь. Тогда они тоже не достигли значительных результатов, хотя потратили огромные силы. И сегодня ситуация не изменилась – шансы россиян на прорыв минимальны.

Несмотря на это, для Кремля это направление имеет особое значение. Россия на уровне официальных документов декларирует стремление "вернуть" под свой контроль все территории, которые она включила в собственную конституцию. Это и Донецкая, и Луганская области, и часть Запорожской и Херсонской. То есть для них важно хотя бы частично реализовать этот сценарий, чтобы показать собственному населению и миру, что Россия продвигается в выполнении заявленных целей.

Кремль и дальше верит, что Украина рано или поздно будет вынуждена пойти на уступки и отказаться от части территорий дипломатическим путём. Поэтому они концентрируют войска именно на тех направлениях, которые, по их мнению, могут стать предметом торга в будущем.

– Как Вы оцениваете появление требования россиян о выводе украинских войск из Донетчины?

– Это очень показательный момент. На самом деле он демонстрирует, что враг ищет любые варианты для достижения результатов. Если у них не получается военным путём, они начинают искать политические или дипломатические инструменты. Поэтому и появляются заявления о необходимости вывода украинских войск из Донетчины.

Но нужно чётко понимать: даже если бы Украина согласилась на такой сценарий, Путин на этом не остановился бы. Его стратегическая цель – уничтожение Украины как государства, ликвидация украинской идентичности, разрушение украинского общества. Любые уступки с нашей стороны он воспримет не как компромисс, а как слабость. И эта слабость лишь подтолкнёт его к дальнейшим агрессивным действиям.

Российская дипломатия работает очень активно, команда МИД постоянно ищет способы влияния на позицию как Украины, так и наших партнёров. Они разрабатывают множество сценариев, вариантов "мирных инициатив", чтобы заставить Киев к уступкам. Но все эти варианты упираются в одно: стойкость украинской армии и поддержку международных партнёров.

– И здесь трудно не вспомнить Дональда Трампа, который якобы благосклонно отнёсся к этой идее…

– Дональд Трамп часто делает контроверсионные, противоречивые заявления, которые вызывают резонанс в мире. Но я убеждён, что среди мировых лидеров остаются те, кто понимает недопустимость реализации подобных сценариев. Если речь идёт о передаче территорий или о любых уступках за счёт Украины, то это означает легализацию агрессии, поощрение государства-террориста, которое совершает геноцид, экологические преступления, ракетные удары по гражданскому населению.

Более того, это даже выходит за рамки двустороннего трека "Россия – Украина". Речь идёт о безопасности всей Европы. Если сегодня мир пойдёт на уступки, завтра это станет прямым путём к ещё более масштабной войне. Поэтому я надеюсь, что в конечном итоге здравый смысл возьмёт верх.

– По Вашим оценкам, есть ли вероятность, что украинское руководство пойдёт на уступки, например, согласится на отвод войск из Донетчины?

– Я считаю, что подобный сценарий невозможен. Если Украина пойдёт на уступки, это неизбежно приведёт к внутреннему взрыву, к разрушению единства внутри страны. Это будет означать раскол общества, а в перспективе – уничтожение государства как такового. Кремль именно на это и рассчитывает, но нужно понимать: такое решение для Украины равнялось бы капитуляции.

Единственная причина, по которой можно было бы представить подобный сценарий, – это полный военный разгром украинской армии. То есть ситуация, когда наши войска потеряли бы возможность оказывать сопротивление, были бы физически вынуждены сложить оружие. Но в ближайшей перспективе я не вижу предпосылок для такого развития событий. Ни через год, ни через два, ни через пять лет. Наоборот, украинская армия доказала свою способность эффективно держать оборону, а местами и проводить успешные контрнаступательные действия.

Кроме того, наши международные партнёры прекрасно понимают: если Украина падёт, следующими станут страны Центральной и Восточной Европы. Это неоднократно озвучивали европейские лидеры, в частности канцлер Германии. Поэтому для них крайне важно, чтобы украинская армия оставалась боеспособной, а помощь поставлялась вовремя и в нужных объёмах.

Нужно помнить и о том, что сегодня работает наш собственный оборонно-промышленный комплекс. Украина постепенно наращивает производство вооружения, снарядов, техники. Это ещё один фактор, который делает сценарий капитуляции абсолютно нереалистичным.

– А что насчёт России? Готова ли она заморозить или приостановить войну?

– Я убеждён, что нет. Россия не пойдёт на заморозку войны. Россияне имеют свои дедлайны, свои внутренние планы и обязательства. Кремль понимает: любая пауза будет выгодна Украине, ведь мы используем её для восстановления сил, получения новых поставок оружия, подготовки войск. Поэтому российская армия продолжает действовать на пределе своих возможностей.

Конечно, нельзя говорить, что Россия уже полностью исчерпала военный потенциал. Есть поставки из Ирана, из Северной Кореи, не исключено, что появятся поставки и из Китая. Но если говорить об экономическом потенциале, ситуация совсем другая. Он постепенно истощается.

Украинские удары по нефтеперерабатывающей инфраструктуре России, атаки на объекты логистики приводят к падению объёмов продажи нефти и нефтепродуктов. А это главный источник поступлений в российский бюджет. Если нынешняя тенденция сохранится, через полтора-два года российская экономика может погрузиться в серьёзный кризис, фактически в коллапс, который не позволит им удерживать нынешний уровень внешней агрессии.

Здесь можно провести историческую параллель. Вспомним Российскую империю: в 1913 году она достигла пика экономического развития, но уже через четыре года, в 1917-м, произошли две революции, и государство фактически развалилось. То же самое может повториться и сейчас. Современная Российская Федерация не имеет такого мощного экономического ресурса, каким обладала империя сто лет назад. И если тогда хватило четырёх лет, то теперь, возможно, даже меньше.

Поэтому, когда мы говорим о перспективах, нужно учитывать не только военный, но и экономический фактор. Ведь именно он может стать решающим в будущем.

– Но ведь в то же время мы видим, что Путина принимают в Китае и США, он не находится в полной международной изоляции. Не нивелирует ли это ваш прогноз?

– Да, действительно, полной изоляции нет. Россия сохраняет контакты с Китаем, Индией, частью стран "глобального Юга". Это правда. Но нужно смотреть на ситуацию глубже. Даже те страны, которые сохраняют контакты с Москвой, делают это не по идеологическим причинам, а исключительно из прагматических – ради получения выгоды. Никто из них не готов безгранично поддерживать Путина.

Кроме того, мир постепенно осознаёт, что Россия – это государство-агрессор, которое нарушает все международные нормы. И хотя политическая изоляция пока не полная, репутационная изоляция уже произошла. Путин воспринимается как военный преступник, который должен сидеть на скамье подсудимых в Гааге, а не как легитимный лидер.

Это фундаментальный сдвиг, и он будет лишь усиливаться. Вспомним, как в 30-е годы мир закрывал глаза на действия Гитлера и чем это закончилось. Сегодня мы видим очень опасные параллели. Если мир снова совершит ту же ошибку, это может обернуться катастрофой. Но есть надежда, что исторические уроки усвоены.

– Сейчас в Беларуси проходят учения российских войск. Стоит ли ожидать угрозы или провокаций с этой стороны?

– Сейчас на территории Беларуси начались учения войск ОДКБ, там находится около двух тысяч военнослужащих. В программе отрабатываются разные сценарии, включая эпизоды, связанные с применением ядерного оружия. Об этом прямо говорил начальник Генерального штаба Беларуси.

Но важно понимать: эти элементы скорее носят характер пропагандистских демонстраций, нежели реальной подготовки к использованию ядерного арсенала. То есть речь идёт больше о создании информационного эффекта, чем о практической угрозе.

Гораздо большее внимание стоит обращать на стратегические учения, которые стартуют через несколько недель, в середине сентября. Это уже будут масштабные совместные российско-белорусские манёвры. Там планируется привлечение большего количества личного состава, более широкого спектра техники, а также отработка комплексных действий. В программе этих учений – координация между Москвой и Минском, отработка специальных операций, усиленное взаимодействие спецслужб, проверка логистики, синхронизация действий правительств двух стран. Это уже серьёзное сотрудничество, которое потенциально может представлять определённую угрозу.

Вместе с тем я ориентируюсь прежде всего на заявления нашей военной разведки. Если со стороны Беларуси действительно будет готовиться что-то опасное, то от руководителя ГУР Кирилла Буданова мы обязательно получим предупреждение. И ещё один важный маркер – это поведение западных дипломатов в Киеве. Если послы США или стран ЕС начнут собирать вещи, вывозить семьи и перемещать деятельность в Варшаву или другие города, тогда это станет тревожным звонком.

До этого момента причин для паники нет. У нас достаточно сильная группировка на севере страны – в Волынской, Ровенской, Житомирской и Киевской областях. Эти территории надёжно укреплены и защищены. Поэтому потенциальные угрозы со стороны Беларуси нужно оценивать трезво: они существуют, но вряд ли станут реальными в ближайшей перспективе. Россия способна давить с информационной точки зрения, создавать психологический эффект, однако для реального масштабного наступления у них нет достаточных ресурсов.

– Если подытожить результаты летней кампании, то что получила российская армия за три месяца активных боевых действий?

– За лето россияне сосредоточили огромную группировку – около семисот тысяч военнослужащих на разных участках фронта. И несмотря на это, несмотря на благоприятные погодные и природные условия, за три месяца активных атак они смогли продвинуться лишь на несколько сотен квадратных километров. Если считать в недельном измерении, это примерно от ста до ста пятидесяти квадратных километров в неделю. Но в масштабах фронта такие достижения абсолютно не имеют стратегического значения.

Фактически российская армия продемонстрировала, что способна вести лишь локальные тактические действия. Они достигали отдельных успехов, брали под контроль небольшие сёла или позиции, но это не влияло на оперативно-тактическую картину в целом. На стратегическом уровне ситуация осталась неизменной.

И главное – это цена, которую они за это заплатили. Их потери за лето исчисляются десятками тысяч убитых и раненых. Это не только мобилизованные, но и кадровые военные, штурмовые подразделения, техника, бронетанковые части. То есть результат кампании можно сформулировать очень чётко: минимальные территориальные достижения при максимально высоких людских и материальных потерях.

Это очень симптоматично и показательно. Кремль декларировал большие цели, обещал масштабный прорыв, а на выходе получил лишь ещё одно доказательство собственной несостоятельности. И именно этот дисбаланс между затратами и результатами сегодня является главной характеристикой российской летней наступательной кампании.